Монумент установлен в Одессе по случаю 200-летия города. Идея родилась у Эрнста Неизвестного ещё в 1944 году, когда он побывал в Одессе, только что освобождённой от фашистов. Скульптуру он создавал в Нью-Йорке, и её пришлось перевозить частями по морю.

2. «Орфей», 1994 год

Статуэтка, изображающая древнегреческого музыканта Орфея, который играет на струнах собственной души, стала главным символом Всероссийского телевизионного конкурса ТЭФИ. Оригинальный «Орфей» два метра в высоту и находится в Нью-Йорке.

3. Памятник на могиле Хрущёва, 1995 год

Скульптор создал надгробие по просьбе родственников Хрущёва, несмотря на то, что при жизни глава государства называл работы Неизвестного «дегенеративным искусством» и вообще находился с ним не в самых лучших отношениях.

4. «Древо жизни», 2004 год

Неизвестный задумал эту скульптуру в 1956 году, однако воплотить идею ему удалось только спустя 48 лет. На «ветках» дерева собраны портреты самых выдающихся личностей - от Будды до Юрия Гагарина. Монумент расположен в торгово-пешеходном переходе «Багратион».

5. «Прометей и дети мира», 1966 год

Композиция находится в лагере Артек. Её основой послужили камни, которые дети привели из 85 различных стран. Рядом с рельефом высечены слова: «Сердцем - пламенем, солнцем - сиянием, костром - заревом, дети шара земного, дорогу дружбы, равенства, братства, труда, счастья навсегда озарим!».

6. «Маска скорби», 1996 год

Мемориал расположен в Магадане, где был перевалочный пункт этапируемых заключённых - он посвящён памяти жертв политических репрессий. Внутри монумента находится копия тюремной камеры.

7. «Память шахтёрам Кузбасса»

Памятник находится в городе Кемерово. Шахтёр держит горящий уголёк, который также символизирует горящее сердце. Интересно, что автор отказался от гонорара за этот монумент.

8. «Цветок лотоса», 1971 год

Гигантский стилизованный цветок установлен у Асуанской плотины в Египте в 1971 году в честь советско-арабской дружбы. Высота скульптуры составляет 75 метров.

9. «Возрождение», 2000 год

Это первая скульптура Эрнста Неизвестного, установленная в Москве. Расположена она у особняка Морозовых-Карповых на Ордынке. Архангел Михаил, являющийся центром композиции, по замыслу автора, призван охранять Россию от тёмных сил.

10. «Сквозь стену», 1988 год

Эту скульптуру мастер в 1996 году привёз в Россию и США в качестве подарка Борису Ельцину. Эрнст Неизвестный пожелал президенту, чтобы образ прорывающегося сквозь стену человека помог ему побороть болезнь.

Ветхозаветные прочтения Эрнста Неизвестного

Художники книги ХХ века

Е.Л.Немировский

Биография Эрнста Неизвестного, родившегося в 1926 году в Екатеринбурге, изобилует парадоксами. Учился он на философском факультете Московского государственного университета, но закончил Суриковское училище ваяния и живописи и жизнь свою посвятил изобразительному искусству. В 1962 году на памятной выставке в Манеже он единственный осмелился возражать Никите Сергеевичу Хрущеву, когда тот учинил разнос художникам, отклонившимся от неприкосновенных и, казалось бы, незыблемых догм социалистического реализма. А некоторое время спустя тот же самый Неизвестный выполнил надгробный памятник для опального, отправленного на пенсию генерального секретаря.

Оставив Советский Союз, Эрнст Неизвестный уехал в Швецию, а сейчас живет в Нью­Йорке. Но душой он на родине, которую забыть не может и не хочет.

Парадоксально и творчество мастера. Миру он известен прежде всего как скульптор. Об одном из его проектов - монументах, посвященных памяти невинных жертв так называемого утопического сознания, много писали и говорили. Первый такой монумент уже стоит в Магадане.

Однако и в искусстве книги Эрнст Неизвестный также сумел сказать свое слово. Например, он иллюстрировал Данте Алигьери и Самюэля Беккета. Начинал же свой путь в этой области с «Преступления и наказания» Федора Михайловича Достоевского, проиллюстрировав издание, которое было выпущено в серии «Литературные памятники» издательства «Наука». Работа эта нравилась далеко не всем. Например, известный знаток искусства книги, член­корреспондент Академии наук СССР Алексей Алексеевич Сидоров (1891-1978) ее не воспринимал. Однажды я застал его рассматривающим только что вышедшие зеленые томики бессмертного романа. Он отложил их в сторону и сказал: «Сионистские упражнения!» Я не сразу понял, что это относится к иллюстрациям Эрнста Неизвестного, и заметил: «Бог с вами, Алексей Алексеевич! Как может быть сионистским что­либо, связанное с творчеством Федора Михайловича?» «Эрнст Неизвестный - сын московского раввина!» - пояснил А.А.Сидоров. Между тем антисемитом Алексей Алексеевич не был. Но и Эрнст Неизвестный ни к каким раввинам отношения не имел.

Что же касается «сионистских упражнений», то это определение еще можно было бы понять, если бы оно относилось его к последним книжным работам Эрнста Неизвестного, а именно к его иллюстрациям к книгам Ветхого Завета. Первой среди этих работ Эрнста Неизвестного были иллюстрации к «Екклесиасту», пожалуй наиболее противоречивой книге Ветхого Завета. Читаешь ее и ловишь себя на мысли: почему она вошла в состав Библии? Неужели церковные соборы, декларировавшие ее каноничность, не почувствовали поэтической вольнодумности автора «Екклесиаста», подчас противоречащей корневым установлениям религии?

Можно ли в уста Бога вкладывать слова, по сути отрицающие загробную жизнь? Например, такие:

Кто знает: дух

сынов человеческих

восходит ли вверх

или дух животных

сходит ли вниз, в землю?

И в другом месте:

Участь сынов

человеческих и участь

животных - участь одна:

как те умирают, так

и эти, и одно дыхание

у всех, и нет у человека

преимущества перед

потому что все - суета!

В 1996 году московское издательство со странным названием «Присцельс» выпустило в свет «Екклесиаст», сопроводив русский перевод библейского текста незаурядным эссе Якова Кумока «Черное солнце Когелет». Эссе этого писателя, родившегося в 1932 году в Минске, и в дальнейшем будут сопровождать ветхозаветные прочтения Эрнста Неизвестного.

Умное и нестандартное художественное прочтение издания «Присцельса» предложил талантливый художник­оформитель, живописец и поэт, выпустивший несколько книжек стихов, - Леонид Николаевич Рабичев.

«Екклесиаст» в издании «Присцельса» замечателен прежде всего во многом загадочными, заставляющими задуматься и в этом соответствующими тексту иллюстрациями Эрнста Неизвестного. Иллюстрации, можно смело сказать, конгениальны произведению. Их премьера состоялась одновременно и в книге, и на выставке, проходившей в октябре 1996 года в Государственном музее изобразительных искусств имени А.С.Пушкина.

Издательство «Присцельс» выпустило «Екклесиаст» на двух языках - русском и английском. Елизавета Нестерова, директор «Присцельса», говорила, что это двуязычие - мост между Америкой, где Неизвестный живет, и Россией, где осталось его сердце.

Надо сказать, что «Екклесиасту» повезло значительно меньше, чем, например, «Апокалипсису», который иллюстрировали многие прославленные мастера - от Альбрехта Дюрера до Сальвадора Дали. Поэтому так интересна нам работа Эрнста Неизвестного - едва ли не первая попытка сквозного иллюстрирования знаменитого произведения.

В издании «Присцельса» в само м тексте ветхозаветного произведения иллюстраций нет. Здесь мы найдем лишь отсылки к рисункам, которые перемежают русский и английский текст эссе Якова Кумока. Это полностью соответствует станковому характеру иллюстраций Э.Неизвестного, как бы являющих собой результат прочтения текста и вполне самостоятельных. Преодоление с большой буквы - основной смысл жизни художника, на пути которого к цели хватало всевозможных препятствий и неприятностей. Преодоление заложено им и в подтекст иллюстраций к «Екклесиасту».

Эрнст Неизвестный сделал общий двухстраничный фронтиспис­разворот к «Екклесиасту» и 30 иллюстраций. Каждая из них как бы дублируется, повторяется дважды, но не буквально. Сама иллюстрация, сравнительно небольшая, помещена на четной полосе и заверстана в оборку. Справа от рисунка помещен тот текст «Екклесиаста», к которому иллюстрация относится. Текст этот напечатан той же светлокоричневой краской, что и рисунок. А напротив, уже на нечетной странице, мы видим сильно увеличенный фрагмент иллюстрации, занимающий всю полосу, без полей. Это как бы позволяет акцентировать внимание читателей на отдельных деталях изображения - тех, которые художник, видимо, считает главными. Отметим, к слову, что иногда иллюстрация и ее увеличенный фрагмент меняются местами, первую мы видим справа, а второй - слева.

Илья Григорьевич Эренбург, еще в юные годы пытавшийся проникнуть в тайну «Екклесиаста», перефразировал в одном из своих стихотворений строки этого произведения:

Есть время камни

Собирать.

И время есть, чтоб их

В оригинале же это звучит так:

Время разбрасывать камни,

и время собирать камни,

время обнимать, и время

уклоняться от объятий.

В иллюстрациях Эрнста Неизвестного много камней. И среди них все же мельтешат и каким­то образом обитают человеческие фигуры.

Отметим и умелое использование двухкрасочной печати. Текст «Екклесиаста» напечатан черной краской - за исключением тех строф, к которым Эрнст Неизвестный сделал иллюстрации. На полях против этих строк сделаны отсылки к страницам, на которых помещены иллюстрации. В эссе же Якова Кумока, отпечатанном черной краской, коричневой воспроизведены цитаты из «Екклесиаста». А цитаты из других произведений, как авторских, так и народных, отпечатаны черными, но набраны курсивом. А коричневые названия параграфов заверстаны «форточками», причем часть текста выходит на боковое поле.

В «Екклесиасте» есть такие строи:

Берегись составлять много

томительно для тела.

Эрнст Неизвестный этому совету не последовал. Он продолжил чтение Ветхого Завета и порадовал читателей художественным прочтением и других его книг. За «Екклесиастом» последовала «Книга Иова», которая также вырывается за пределы библейского повествования своим своеобразным богоборчеством. Книгу выпустило в 1999 году то же издательство, которое, однако, сменило название и стало именоваться «Когелет»; так по­еврейски называется книга «Екклесиаст».

Два человека, живших в разное время и в разных странах, назвали это древнее повествование лучшей из книг, написанных не Земле. Одного из них - твердо стоявшего на земле философа и историка - звали Томас Карлейль (1795-1881), а другого - поэта и мечтателя, подчас осмеиваемого, а порой возвеличиваемого - Константин Дмитриевич Бальмонт (1867-1942).

Великие произведения человеческой мысли потому и великие, что созданы на все времена. Каждое поколение (а сколько их уже побывало на Земле!) находит в таких сочинениях что­то свое, близкое и понятное.

О чем, казалось, может сказать нашему современнику «Книга Иова», сочиненная много столетий назад безвестным древнееврейским мыслителем? Оказывается, может. И новое издание этой книги, предпринятое издательством «Когелет», - наглядное тому свидетельство. И в этом издании, кроме канонического текста «Книги Иова», на русском и английском языках помещено эссе Якова Кумока, который пронзительно толкует библейскую книгу, привлекая себе в помощь малоизвестные у нас источники, например апокриф «Завещание Иова».

В иерархии ветхозаветных книг «Книга Иова» стоит на 16­м месте - между «Книгой Эсфирь» и «Псалтырью». Но великий белорусский просветитель Франциск Скорина, замысливший в начале XVI столетия перевести Священное Писание на родной язык и напечатать его, начал свой издательско­переводческий подвиг именно с «Книги Иова», пропустив вперед лишь «Псалтырь», по которой в старину обучали грамоте. Чем же привлекло его это повествование?

У Создателя мира были со своим народом, который Священное Писание именует избранным, непростые отношения. Ветхий Завет, с одной стороны, и Новый Завет, с другой, по­разному рисуют облик Верховного Существа. В Ветхом Завете Создатель жесток, подчас несправедлив и злопамятен, в Евангелии - он многомилостивый и всепрощающий. В ту пору, когда писались первые книги Библии, поступки Создателя рода человеческого казались непредсказуемыми. Решения его сплошь и рядом имели трагические для человека последствия. Бог представлялся людям могучей и грозной силой, столь же суровой и немилостивой, как сама природа. Бог, по сути дела, и был природой, стихийной силе которой следовало беспрекословно покоряться.

Противоречия между Создателем и человечеством порой перерастали в острый конфликт. Одна из кульминационных конфликтных ситуаций - случай с Иовом. «Был человек в земле Уц, имя его Иов» - так начинается повествующая о нем книга. Точная географическая привязка здесь не нужна. Человек жил на Земле, и то, что случилось с ним, могло произойти с каждым из нас. Это был богобоязненный, но счастливый человек. Он свято соблюдал божеские и людские законы и никогда не противопоставлял себя закону. Господь даровал ему дружную семью, долголетие и богатство. Супруга родила ему семерых сыновей и трех дочерей. В Библии скрупулезно перечисляется состав многочисленных стад Иова - главного богатства кочевника: «Имения у него было семь тысяч мелкого скота, три тысячи верблюдов, пятьсот пар волов и пятьсот ослиц и весьма много прислуги…» Прислуга поставлена на одну ногу с бессловесной тварью - таково было веление времени.

Бог, который тогда был ближе к человеческой повседневности, чем сейчас, не мог нарадоваться на Иова, всегда и во всем ставил его всем в пример. В том числе и дьяволу, врагу рода человеческого. С сатаной у Бога тоже были сложные отношения. Ведь это его постоянный оппонент и собеседник, к словам которого он прислушивается.

Яков Кумок, написавший вдохновенное эссе о «Книге Иова», пишет о культе сатаны, которому «воздвигают храмы и курят фимиам». И приводит примечательные аналогии: «Сталин, Гитлер, Мао и Пол Пот, эти источники мирового зла, воспринимались в своих странах как божества».

Так вот сатана и надоумил Создателя подвергнуть Иова испытаниям. Когда Бог хвалил праведника, враг рода человеческого возразил: «Дело рук его Ты благословил, и стада его распространяются по земле. Но простри руку твою и коснись всего, что у него, благословит ли он Тебя?»

Внял Бог словам дьявола и наслал на страну Иова вражеские полчища. Насильники вырезали верблюдов, угнали стада овец и ослиц. От прежнего богатства Иова не осталось и следа. Но и сделавшись нищим, праведник не возроптал; он по­прежнему продолжал славить Бога.

Опять пришел сатана к Создателю и стал смущать его: невелика беда потерять стада, надо наслать на Иова немыслимое горе, тогда он возропщет на Господа. И снова Бог внял доводам дьявола, решил доказать ему свою правоту. Когда сыновья и дочери Иова «ели и пили вино в доме первородного брата своего …большой ветер пришел от пустыни и охватил четыре угла дома, и дом упал на отроков, и они умерли».

Но Иов не возроптал. «Господь дал, Господь и взял!» - сказал он. И эти слова на веки вечные стали оправданием и объяснением утрат, выпадающих на долю человека.

И в третий раз сатана явился к Создателю. И снова Бог внял его доводам: наслал на Иова «проказу лютую от подошвы ноги его по самое темя его». Тело праведника покрылось язвами и струпьями. Его изгнали из города. Самые близкие люди отвернулись от него.

Яков Кумок точно и убедительно препарирует текст, вскрывает потаенный смысл произведения. Но, конечно же, не претендует на то, что его слово - окончательное. «Книгу Иова» будут еще многократно толковать и объяснять, пока существует род человеческий, и искать в ней ответ на многие мучительные вопросы.

Завершилась история Иова вроде бы благополучно. Создатель вознаградил праведника за терпение. Он снова стал богатым человеком. Новая жена родила ему семь сыновей и трех дочерей. А было праведнику в ту пору 140 лет. Он жил еще долго, радуясь жизни и восхваляя Создателя, и умер 248 лет от роду. Но можно ли и должно ли забывать о несправедливости и о бессмысленной гибели своих близких?

Обо всем этом размышляет в своем эссе Яков Кумок, а в иллюстрациях - Эрнст Неизвестный, толкуя высказывания Иова и его друзей. «Книга Иова», пожалуй, самая богоборческая среди всех ветхозаветных книг. Человек в ней представлен равным Богу, конечно, не по могуществу и возможностям, а по силе мысли. «Человек праведнее ли Бога? И муж чище ли Творца своего? Вот, Он и слугам своим не доверяет и в Ангелах Своих усматривает недостатки», - такими вопросами задаются герои книги.

По страницам ее раскиданы мысли, одна другой крамольнее. Например: «Он (это говорится о Боге) губит и непорочного и виновного. Если этого поражает Он бичом вдруг, то пытке невинных посмевается». И претензии к Создателю в равнодушии к судьбам его детей: «Земля отдана в руки нечестивых; лица судей ее Он закрывает. Если не Он, то кто же?»

Что можно противопоставить бедам и напастям, извечным спутникам человеческого существования? Силу духа, убеждение в своей правоте - отвечает автор «Книги Иова».

Эрнст Неизвестный в иллюстрациях и Яков Кумок в своем эссе еще раз показывают бессмертие «Книги Иова», ее злободневность и актуальность и в наши сугубо меркантильные и, казалось бы, отстраненные от вечных проблем времена.

«Книгу Иова» иллюстрировали многие замечательные мастера, в числе которых, например, Уильям Блейк (1757-1827). Рисунки Эрнста Неизвестного среди этих примечательных изобразительных прочтений не потеряются. Главная тема их - хаотичность и суетность современной жизни. Иллюстрации эти хороши и как самостоятельные произведения станковой графики, и как нераздельная составная часть единого и цельного организма книги, который задумал и свершил художник­оформитель Леонид Рабичев.

«Книга Иова» в издании «Когелет» открывается двухстраничным распашным фронтисписом, помещенным сразу же вслед за авантитулом. Перед текстом произведения на начальной спусковой полосе дается сравнительно небольшая иллюстрация. В самом же тексте 20 больших рисунков, по 10 в русской и в английской частях. К этому надо добавить 14 рисунков, помещенных в тексте эссе Якова Кумока. Каждому рисунку, как и в «Екклесиасте», на смежной полосе разворота соответствует сравнительно небольшая иллюстрация, являющаяся увеличенным фрагментом основного рисунка. Заверстана эта иллюстрация в оборку, причем сбоку от нее набран текст, к которому относится рисунок. Отпечатан этот рисунок не на целую полосу без полей, как в «Екклесиасте», а с широким полем внизу, оставленным белым. Очевидно, что формат издания не был согласован с художником, ибо иллюстрации не соответствуют формату. А может, Э.Неизвестный просто запамятовал параметры издания, ибо оно выпущено в том же формате 70Ч108 1/16, что и «Екклесиаст». Неудачен цвет, которым воспроизведены иллюстрации - какой­то блеклый серо­коричневый; смотрятся иллюстрации плохо. В этом издательство винит вологодскую типографию «Полиграфист», где книга печаталась.

Вслед за «Екклесиастом» и «Книгой Иова» результатом содружества Эрнста Неизвестного и Якова Кумока стали «Пророки», которые долго не могли найти издателя. Их только в 2005 году выпустило издательство «Прогресс­Традиция». Помог меценат, имя которого в книге не названо. Он же поставил условие: продавать книгу значительно ниже ее себестоимости, с тем, чтобы сделать ее доступной для нашего малообеспеченного читателя. Условие было выполнено.

Роль пророков в библейской истории переоценить трудно. Их проповеди и пророчества отражали настроение народа и вместе с тем открывали ему глаза на те события общественно­политической жизни, которые не всегда были однозначными. Отсюда проистекало и предсказание будущего, далеко не всегда оптимистичное и лицеприятное.

В Библии помещены книги шестнадцати пророков. Четыре из них (Исаию, Иеремию, Иезекииля и Даниила) называют великими, а остальных двенадцать - малыми. Это не характеристика их значения, а всего лишь оценка объема произведений.

К книгам пророков в новом издании несколько искусственно присоединены первые четыре главы библейских «Книг Царств». Тексты, как и в предыдущих изданиях, публикуются на русском и английском языках. Завершает же издание эссе Якова Кумока «Божий человек наедине с людьми».

Иллюстрации Эрнста Неизвестного на этот раз помещены непосредственно в библейском тексте, что, впрочем, ничуть не повлияло на их станковый характер. Дальнейшее развитие получил принцип размещения иллюстраций, найденный в «Екклесиасте». Но фрагмент здесь не увеличен, а наоборот - сильно уменьшен. А сама иллюстрация занимает три полные страницы - нечетную полосу и следующий за ней разворот. Кроме того, «кадрированный» фрагмент иллюстрации вынесен на начальную спусковую полосу каждой книги. Этот прием, придуманный Л.Н.Рабичевым, помогает выделить основную мысль, так сказать кульминационный момент каждого пророчества. Небольшие фрагменты мы найдем и на концевых полосах пророческих книг.

Надо сказать, что Эрнст Неизвестный игнорирует эпизоды пророческих книг, имеющие, так сказать, бытовой характер. В 13­й главе «Книги пророка Даниила» помещен рассказ о богобоязненной Сусанне и двух похотливых старцах, которые захотели овладеть женщиной, когда та мылась в саду. Сюжет этот многократно трактовали живописцы разных времен и народов - от Альбрехта Альтдорфера до Питера Пауля Рубенса. А Эрнст Неизвестный проходит мимо него. Яков Кумок также не комментирует рассказ о Сусанне.

Прочтение ветхозаветных текстов как Эрнстом Неизвестным, так и Яковом Кумоком заслуживает внимания. А может быть, и поощрения. Литературных и художественных премий у нас много, но их не всегда дают тем, кто этого заслуживает. Остается пожелать литератору и художнику продолжить прочтение Священного Писания. А издательству «Прогресс­Традиция» - поддержать их. Хорошо бы, если бы первым на очереди стало Пятикнижие - книги «Бытие», «Исход», «Левит», «Числа» и «Второй Закон». А далее могла бы последовать «Псалтырь».

Издание подготовили Опульская Л.Д., Коган Г.Ф. Серия: Литературные памятники. Москва, Наука, 1970. 808 с., ил. Твердый коленкоровый переплет в суперобложке по рис. иллюстратора, увеличенный формат. 22,2х18 см. Тираж 35000 экз.

В искусстве книги Эрнст Неизвестный, также как и в скульптуре, сумел сказать свое слово. Например, он иллюстрировал Данте Алигьери и Самюэля Беккета. Начинал же свой путь в этой области с «Преступления и наказания» Федора Михайловича Достоевского, проиллюстрировав издание, которое было выпущено в серии «Литературные памятники» издательства «Наука». Роман «Преступление и наказание» (1866) - одно из самых замечательных творений человеческого гения. Это роман о России середины XIX века, пережившей эпоху глубочайших сдвигов и нравственных потрясений, роман о герое, вместившем в грудь свою все страдания, боли и раны своего времени. Приводятся многочисленные варианты текста из записных книжек и рукописные фрагменты. Множество вклеек с иллюстрациями Э. Неизвестного. Трудно назвать эту графику "иллюстрациями". Это интерпретации. Это повод для размышления. Это момент истины, открытой Э. Неизвестным.

Е.Л. Немировский приводит тогдашнее отношение к работам Эрнста Неизвестного, основанное, как видно из цитаты, на принципах, далёких от искусства:

Работа эта нравилась далеко не всем. Например, известный знаток искусства книги, член-корреспондент Академии наук СССР Алексей Алексеевич Сидоров (1891-1978) ее не воспринимал.

Однажды я застал его рассматривающим только что вышедшие зеленые томики бессмертного романа. Он отложил их в сторону и сказал:

Сионистские упражнения!

Я не сразу понял, что это относится к иллюстрациям Эрнста Неизвестного, и заметил:

Бог с вами, Алексей Алексеевич! Как может быть сионистским что¬либо, связанное с творчеством Федора Михайловича?

Эрнст Неизвестный - сын московского раввина! - пояснил А.А. Сидоров.

Между тем антисемитом Алексей Алексеевич не был. Но и Эрнст Неизвестный ни к каким раввинам отношения не имел.

И ещё одно свидетельство:

"Отпечатанная книга вызвала неудовольствие Комитета по печати помещенными в ней на вклейках оригинальными рисунками Э. Неизвестного. Издание было задержано, им занимался Отдел культуры ЦК КПСС, но иллюстрации все-таки удалось отстоять, тем более, что подписи к ним были напечатаны на смежных текстовых страницах, так что изъять их без разрушения набора не представлялось возможным. Книга получила высокую оценку в русской и зарубежной печати. Между тем появились отклики, оценивающие иллюстрации Э. Неизвестного как субъективные, модернистские, сюрреалистические".

"Между крестом и топором".

На иллюстрации "Между крестом и топором" изображены два состояния Родиона Раскольникова - до (слева) и после убийства. Через оба лица проходят линии, которые сходятся на голове убитой старухи (посередине). Старуха является мостом из одного духовного мира в другой. Решив проверить свою теорию, Раскольников вступил на этот мост. Однако он совершил ошибку и перешёл в другой мир. Но после смерти старушки этот мост разрушился, и дорога назад исчезла. На протяжении всего романа он ищет дорогу назад. Преступление состарило его: на правом лице - морщины. После преступления он попадает на каторгу. Каторга является мостом в обратную жизнь. Там Раскольников переоценивает жизненные ценности. Весь путь Раскольникова проходит между крестом и топором. У левого лица вместо глаз впадины. Это значит, что Раскольников вступал на этот путь как бы слепым. Прозрел он на каторге, после этого он мог найти дорогу назад.

"Арифметика".

На иллюстрации изображается рука, держащая головы людей. В руке на переднем плане изображается голова с расколотым черепом. Скорее всего, это череп старухи процентщицы. Рука, держащая головы, - рука Раскольникова. Раскольников, убив старуху, не спасает мир и людей, а наоборот, убивает и губит жизни. На втором плане после старухи изображена голова Лизаветы, далее - Николки. Иллюстрация показывает, что идея Раскольникова о спасении мира ошибочна, убийством он испортил жизнь себе и другим. Поэтому иллюстрация называется «Арифметика». На иллюстрации отражена теория Раскольникова: “За одну жизнь - тысячи жизней, спасённых от гниения и разложения… ведь тут арифметика!” Человек на первом плане - Раскольников. А рука, сдавливающая людей, находится как бы в голове Раскольникова. Голова на переднем плане изображает избранных, необыкновенных, а все остальные - ничтожные людишки, “вши”.

Неизвестный принадлежит к первому поколению нонконформистов и диссидентов в культуре постсталинского периода. Образы и стиль работ Неизвестного не раз вызывали недовольство властей, поскольку его творчество противоречило духу соцреализма, канонам и официальному пониманию «искусства для народа». Проявлением этого конфликта стал спор Неизвестного с Н. Хрущевым на получившей скандальную известность выставке «30 лет МОСХа» в Манеже (Москва, 1962). В то же время Неизвестный оставался официально признаваемым скульптором. Его персональные выставки проходили не только в Советском Союзе, но и за рубежом: Лондон (1964, 1965), Вена (1965, 1975), Париж (1966, 1970, 1976), Чикаго (1967), Нью-Йорк (1967, 1968, 1975), Рим (1968, 1971, 1972), Флоренция (1969), Стокгольм (1970), Тель-Авив (1972), Западный Берлин (1975) и др. Неизвестный получал в Советском Союзе официальные заказы. В 1959 г. он выиграл всесоюзный конкурс на памятник Победы над фашистской Германией, который должен был быть установлен под Москвой, но проект не был осуществлен. В 1966 г. установил декоративный рельеф «Прометей» в пионерском лагере «Артек» в Крыму. В 1968 г. выиграл конкурс на монумент «Дружба народов» для Асуанской плотины в Египте (проект монумента «Цветок лотоса»). В 1974 г. создал декоративный рельеф в Институте электроники и технологии в Москве. В том же году сделал надгробие на могиле Н. Хрущева на Новодевичьем кладбище в Москве, в 1975 г. оформил фасад здания ЦК компартии Туркмении в Ашхабаде. В 1976 г. Неизвестный уехал из Советского Союза, жил в Швеции, с 1977 г. живет в Нью-Йорке. Продолжает участвовать в групповых и персональных выставках в Америке, Европе, Японии, с конца 1980-х гг. - и в России. Читал лекции в различных университетах США и в Московском государственном университете (1989). В творчестве Неизвестного реалистические формы соединены с элементами абстракции, художник для усиления выразительности прибегает к деформации, что эстетически сближает его с П. Пикассо, Г. Муром, О. Цадкином. Основной объект творчества Неизвестного - человеческое тело, которое, по мнению художника, не устаревает, в отличие от любой искусственной конструкции. В некоторых произведениях Неизвестного искалеченные, разбитые тела или части тел обладают особой шокирующей выразительностью. Многие скульптуры Неизвестного высечены из камня, однако больше других материалов Неизвестный любит бронзу. Использование объемов и полостей позволяет в одном произведении совмещать монументальность и динамичность. Неизвестный часто обращается к темам войны, жизни и смерти («Мертвый солдат», 1953–54; «Солдат, пронзаемый штыком», 1956; «Самоубийство», 1958), к религиозным, мифологическим и эротическим сюжетам: «Адам» (1962–63); «Орфей» (1962–64); «Кентавр без рук» (1989) и др. Среди произведений Неизвестного - скульптурные портреты («Дмитрий Шостакович», 1976, «Кеннеди-центр», Вашингтон). Неизвестный создал монумент памяти жертв сталинских репрессий в Магадане (проект «Траурная маска», 1990). В 1995 г. в Одессе в честь 700-летия города установлен его монумент «Золотой ребенок». Основной монументальный проект Неизвестного - грандиозное «Древо жизни» (1956–76) - воплощает главные творческие идеи автора. Бронзовая модель монумента была подарена правительством России Организации Объединенных Наций в честь ее пятидесятилетия в 1995 г. Написанные Неизвестным картины выставлены во многих музеях мира. Неизвестный создал иллюстрации к произведениям Данте, Ф. Достоевского, С. Беккета и др. В 1996 г. в Москве была издана на русском и английском языках книга «Екклесиаст. Я. Кумок. Черное солнце Когелет» с его иллюстрациями. Неизвестный - автор книги «О синтезе в искусстве» (1982), «Говорит Неизвестный» (1984), «Кентавр: Эрнст Неизвестный об искусстве, литературе и философии» (1992). В 1987 г. в городе Уттерсберг (Швеция) был открыт музей «Древо жизни», посвященный работам Неизвестного; в 1990 г. был основан музей скульптора в Свердловске. Неизвестный - профессор философии Колумбийского университета, Шведской королевской академии наук, искусств и гуманистики; Европейской Академии искусств (Париж) и Нью-Йоркской Академии наук.

Всем известную статуэтку, которую вручают на церемонии ТЭФИ, Неизвестный впервые создал ещё в 1962 году. Тогда "Орфей" был размером в два метра. Его работы на выставке "30 лет МОСХ" были безжалостно раскритикованы Никитой Хрущёвым.

Неизвестный, как и его Орфей, был ранен в грудь на Великой Отечественной. Сам Эрнст говорил о своём ранении:

Я был ранен очень тяжело, разрывная пуля пробила грудь, выбила три ребра, три межпозвоночных диска, порвала плевру.

"Прометей и дети мира" (1966)

Монументальная скульптурная композиция размером в 150 метров создана во всесоюзном лагере "Артек". Этот памятник международной дружбе и единению детей всего мира заложен на камнях, привезённых гостями "Артека" из 83 стран. Надпись на нём гласит: "Сердцем - пламенем, солнцем - сиянием, костром - заревом, дети шара земного, дорогу дружбы, равенства, братства, труда, счастья навсегда озарим!"

Надгробие Никиты Хрущёва (1975)

Хрущёв когда-то назвал работы Неизвестного "дегенеративным искусством", как Йозеф Геббельс, и это сильно навредило жизни скульптора: он не мог обеспечивать себя и ему даже приходилось подрабатывать грузчиком. Но он всё же сделал по просьбе родственников надгробный памятник на могиле Хрущёва на Новодевичьем кладбище из белого и чёрного мрамора.

"Маска скорби" (1996)

30-метровый мемориал жертвам политических репрессий открыт на сопке Крутая в Магадане. Во время сталинских репрессий на этом же месте существовал перевалочный пункт, с которого заключённых перевозили по лагерям на Колыме. В правом глазу самого большого лица ― зарешёченное окно, а внутри воспроизведённая типичная тюремная камера сталинских времён.

"Память шахтёрам Кузбасса" (2003)

Пятитонный 15-метровый монумент открыли в день шахтёра в Кемерове, городе инженеров и машиностроителей. Памятник шахтёрскому труду получился вовсе не скорбным: он, скорее, символизирует святость подвига тех, кто работает под землёй на благо всего человечества. Несмотря на то что Неизвестный работал над памятником в Нью-Йорке, в оформлении используется старая советская экипировка: из Кемерова скульптору доставляли каски и шахтёрские лампы.

"Древо жизни" (2004)

Скульптуру может осмотреть любой желающий москвич во время прогулки по мосту "Багратион". По форме она напоминает человеческое сердце, а под ветками "древа" - изображения разных великих личностей, от Будды до Юрия Гагарина. В целом произведение задумывалось как памятник человеческому духу, который люди несут сквозь века.